Сергей Граховский «Рудобельская республика»

А теперь нужно избрать двух народных заседателей и секретаря суда. Кого, товарищи?

— Параску!

— Якова Гошку!

— А Левон Одинец нехай пишет, поскольку грамотей! — раздались голоса и поднялось множество жилистых загорелых рук.

Судьи заняли места за столом. Левону принесли конторскую книгу и чернильницу-невыливашку.

Председатель у каждого спрашивал фамилию, имя, откуда родом и сколько лет.

Первым медленно к столу подошел Андрей Ермолицкий. Из-под нависших бровей сверкнули белесые, как у вареной щуки, глаза.

— Людцы добрые, разве ж вы меня не знаете? Сколь живу на свете, мухи не обидел. Помогал, чем мог. Родную дочь не пожалел: за батрака выдал. Ну, чем не про-летар? — Он рванул на волосатой груди линялую сатиновую рубаху. В толпе послышались рыдания. Он узнал голос Гэли. Громко откашлялся и продолжал:

— А наши комиссарчики от зависти надумались по миру с сумой пустить. Землю описали, три коровы в свою коммунию увели. Так вот самостоятельные хозяева и собрались в волость — управу какую-нибудь найти. А по нас стрелять начали. А ежели стреляют, отбиваться надо. Так я говорю?! Ну, и того… этого такая канитель вышла. Какие мы бандиты? Поговорить с Максимом Архиповичем шли…

— Ти-и-хо, ми-ирно! — не удержалась Параска. — А винтовки, обрезы да полные цинки патронов куда волокли? Может, ревкому сдавать удумали?

— Ей-же-богу, твоя правда, Параска, хотели сдать эти ломаки.

— Молиться пора, а он, как сучка шелудивая, отбрехивается да байки бает! — взъярился Терешка.

Председатель призвал к порядку.

— Расскажите, Ермолицкий, как лучицких и копаткевичских коммунистов убивали, хаты их жгли, детей в колодец бросали, — настойчиво спрашивал Чубарев.

Андрей оглянулся, как затравленный волк, сразу обмяк и сник.

— Я… я тут не при чем, гражданы-товарищи. Может,