Сергей Граховский «Рудобельская республика»

Теперь одно слово «товарищ» было подобно паролю, по которому свои узнавали своих, верилось, что доктор Морзон выручит его.

Левон лежал один в крохотной палате. Тосковал в одиночестве, хотелось поговорить — возможно, узнал бы что-нибудь о своих, а видел он только санитарку, сестру, искусно делавшую перевязки, чтобы не причинить ему боль; порой забегал доктор и радовался, что бедолага идет на поправку, что рубцы затягиваются отлично, а температура — близка к нормальной.

— А зайдет кто-нибудь посторонний, лежите с закрытыми глазами и не шевелитесь, — предупреждал Морзон.

Раза два наведывался в больницу поручик из полевой жандармерии, интересовался, не сбежал ли подопытный большевик. Доктор бесстрастным голосом отвечал ему, что положение пациента безнадежное, что вдобавок к сыпняку и обморожению у него тяжелая форма пневмонии. Он водил поручика в палату, поднимал одеяло, демонстрировал забинтованные культи и безнадежно махал рукой. В один из вечеров доктор зашел в палату, прикрыл дверь и тихо сказал:

— Платон Федорович кланялся вам.

Одинец попытался встать.

— Тсс! — приложил палец к усикам Морзон. — Ни о чем не спрашивайте. Лучше слушайте. Сегодня ночью мы распрощаемся. Что бы с вами ни делали, молчите. Запомните, вы — труп, ну и ведите себя, как порядочный покойник. А дальше все будет превосходно.

Когда наступила ночь, во двор тихо въехала подвода и остановилась возле морга. В палате появились два санитара с носилками. Левону стало не по себе, что его в одном белье поволокут на мороз, что впереди какая-то неизвестность. Успокаивало только одно имя — Платон Федорович.

Санитары натянули на него штаны и фуфайку, осторожно положили на носилки, сверху прикрыли простыней и понесли по узким больничным коридорам. Из соседних палат выглянули несколько больных, страдавших бессонницей.

— Что, обмороженный богу душу отдал? — спросил чернявый носатый дед.

— Отмучился! — ответили санитары.