- Я у второго оператора червонец стрельнул - на Рижский сползаем?

- Отлично, сэр! - повеселел Виктор, который успел за это время промерзнуть до костей, вымазаться в глине, потому что, подскользнувшись, упал в окоп, и оттого настроение у него было отвратительное. Да еще режиссер-постановщик наорал на него.

- Вы никогда не станете хорошим режиссером! - картавя и гнусавя, объявил он Виктору. - Вы даже простым режиссером не станете!

- Почему? - набрался смелости спорить Виктор.

- Потому что вы нерадивы, как пьяный дворник! Вас совершенно не интересует, что происходит на площадке! А значит, вас не интересует, как делается кино!

Виктора действительно не интересовала вся эта батальная «вампука», фальшивая и лживая, и он эту практику считал для себя неизбежным наказанием, которое надо вытерпеть. К тому же к режиссеру-постановщику Виктор никакого уважения не испытывал за его ура-патриотические и барабанно-оптимистические фильмы, которые смотрело, видимо, только одно партийное начальство, потому что обыкновенного зрителя на подобное киноискусство нужно было затаскивать на аркане или организовывать обязательные культпоходы с освобождением от работы. Но когда этот режиссер-постановщик обругал его, все равно на душе сделалось противно, мерзко: еще чего доброго нажалуется мастеру-учителю, которого Виктор уважал и боялся его резкого, прямодушного характера. И потому когда Вадим сообщил о занятой десятке, настроение у него поднялось и жизнь уже не казалась такой бессмысленной.

- Когда смена кончается? - спросил Виктор.

- Через полчаса… - Вадим посмотрел на часы. - Я договорился, нас звукооператоры до Проспекта Мира подбросят, прямо до вокзала - им по пути.

- Отлично, сэр! - повторил Виктор. - У меня колбаса от обеда осталась и полбатона.

- Отлично, сэр! - сверкнул довольными глазами Вадим.