Меж высо-о-оких хлебо-о-ов затерялося-а-а
Небогатое наше-е село-о-о!
Горе-горькое по свету шлялося-а!
И на нас невзнача-ай набрело-о-о! –

так он и вышел из кабинета, распевая во все горло. А в предбаннике Вадим лихо отбарабанил перед ошарашенной секретаршей чечетку:

Э-эх, загу-загу-загуля-загулял!
Парень молодой-молодой!
В красной рубашоночке,
Хорошеньки-ий тако-ой!

Секретарь парткома, открыв рот, смотрел вслед ушедшему Вадиму, а ректор проговорил, кашлянув:

- Ну стресс нервный у человека… бывает.

Ох, и заварили они кашу! Месяца полтора весь институт занимался пресловутым делом «о поджоге общежития». Сокурсники сочувствовали, мастера-педагоги ездили по всякому партийному и советскому начальству (дело дошло до горкома партии), заступались, уговаривали, «отмазывали», как могли. И по сей день Виктор (да и не только он, но очень-очень многие бывшие студенты) испытывали чувство вины и стыда перед этими (за эти годы многих из них не стало) великими и прекрасными людьми, которые тратили на них свои силы и время. Почему они это делали? Может быть, потому, что в молодости сами были такими же неуемными и проказливыми, и вытворяли нечто подобное, и их тоже кто-то «спасал», кто-то за них просил, ходил по кабинетам начальников, уговаривал…