- Хотя я сильно сомневаюсь, чтобы вы их любили. Тем, кого любят, не устраивают гадостей, какие устроили вы… И чтоб характеристики были настоящие, а не какие-нибудь там… филькины грамоты, а то знаю я вас. Все, проваливайте.

Ребята ушли. И через месяц они завербовались в Печорскую геологическую рабочими-буровиками и уехали в Заполярье, в поселок с таинственным романтическим названием Лабытнанги. Жили они в бараке геологической базы, в трехстах метрах от базы стоял лагерь, набитый уголовниками, тянулись по двум сторонам деревянные домики, построенные на вечной мерзлоте, могучая, необозримая Обь разлилась в этих местах от горизонта до горизонта, и если случался шторм, то волны бушевали, как в море, хотя рыбаки все равно выходили на промысел в утлых карбасах, не боясь ни черта, ни Бога.

На другом берегу Оби стоял город Салехард - такой же сплошь деревянный, даже тротуары там были деревянные. В землю торчком загоняли трехметровые сосны и кедры, плотно друг к другу, и тротуар представлял из себя эдакую дорогу из деревянных кругляшей. Весной ребята на вертолете вылетали в тундру, и Виктор открыл для себя чудо света, невиданное, сказочное. Бесконечная равнина, покрытая ковром из мха, ягеля и жесткого карликового кустарника, круглые, как блюдца, озера густо-ультрамаринового цвета, словно вместо воды там плескалась чистая нефть. Собственно, нефть как раз и притягивала алчные взоры человека в эти края, алчные взоры и грабительские ручищи. Много лет спустя, когда Виктор встречал людей, приехавших из этих краев, он с жадностью набрасывался на них с расспросами. И слушал горькие рассказы о том, как все там изменилось, как все изуродовано и разрушено, как заповедную тундру вдрызг искромсали гусеницами тракторов и бульдозеров, буровыми вышками, разными постройками, как загадили нефтью чистейшие термокарстовые озера, как извели бесчисленное количество дичи. Виктор хорошо помнил: тучи уток и гусей садились на гладь таких озер прямо на его глазах, стреляй, не целясь, все равно убьешь чуть ли не десяток с двух выстрелов. Сколько божественной красоты фотографий сделал там Вадим!.. Он снимал каждую свободную минуту, по ночам проявлял в палатке пленку, сушил ее, укрывая от комаров, потом печатал фотографии. И когда теперь Виктор слушал горькие рассказы о том, как разграбили и изуродовали заповедный край, у него начинало ныть до боли сердце, словно грабители забрались в его собственную квартиру.