…И вновь тихо стрекотала камера, оператор застыл, согнувшись и прильнув глазом к окуляру, в напряженной позе стоял рядом с камерой второй оператор. Виктор сидел на корточках.

В напряженном молчании они сидели за столом. освещенным низко висящей лампой под огромным абажуром из красного шелка с кистями.

- Вы моряк? - спросила Катя, накладывая себе в розетку варенье из вазочки.

Таня быстро перевела вопрос.

- Да, моряк, - заулыбался Радович. - Плаваю первым помощником капитана на пассажирском лайнере.

- Хорошая работа, - вежливо улыбнулась Катя. - Море… дальние страны, все время разные люди…

Таня Саблина старательно переводила.

- Вы уже не первый раз, наверное, в Москве? Как вам нравится Москва? - тоном светской дамы спрашивала Катя.

- Я часто бываю в Ленинграде, - ответил Радович. - Ленинград - очень красивый… - императорский город.

- Имперский, - поправила его Таня Саблина.

- Да-да, имперский. Есть много общего с Лондоном, только Нева - такая большая река! Такая мощная! - Радович с восторженной улыбкой покачал головой. - Москва мне тоже нравится… здесь живут замечательные люди, - и Радович выразительно взглянул на Таню Саблину. Девушка улыбнулась ему, старательно перевела.

- А в Нью-Йорке - страшно жить? - вдруг тем же светским тоном спросила Катя. - Вы где живете, мистер Холлсон? В Нью-Йорке?

- Нет, я живу в Бостоне… А почему в Нью-Йорке страшно жить? - с недоумением спросил Радович.

- Ну как же… там у вас сплошные грабежи и убийства. В газетах почти каждый день пишут! У вас ведь почти у каждого жителя есть оружие. Как такое можно разрешать, не понимаю? Это что, ваша хваленая демократия?