Потом она спала на кровати, свернувшись клубочком, и Виктор заботливо накрыл ее одеялом. Он поднялся с кровати, надел старый драный махровый халат и пошел в гостиную, отыскал пачку сигарет, закурил. Сел в кресло, рассеянным взглядом окинул стеллажи с книгами, репродукции знаменитых картин в рамках, гипсовый бюстик Горького и бронзовый бюст Александра II - такое вот несовместимое соседство. Горького очень любил отец, а Александра II притащил домой Виктор.

- Зачем он здесь нужен? - спросил сердито отец.

- Этот человек даровал крестьянам свободу, - ответил Виктор.

- Свободу крестьяне завоевали себе в семнадцатом году, - ответил отец.

- Ага, - сказал Виктор, - как раз в семнадцатом вы украли ее у них… Вернее, не в семнадцатом, а чуть попозже…

- Кто это «мы»? - нахмурился отец.

- Вы, большевики-коммунисты. Император Александр освободил крестьян, а вы их снова сделали рабами.

- Дурак… - пожал плечами отец. - С дураком спорить - сам дураком станешь, - и он ушел к себе в комнату, громко захлопнув дверь.

Хотя отец, в общем-то, никогда и не был праведным коммунистом, и в партию вступил больше по принципу - все вступают, неудобно как-то… и научной работой заниматься могут помешать… Эх, отец, отец, с такой беспринципностью вы, сударь, изволите рассуждать о принципах, да еще осуждаете кого-то, обвиняете - какой бред!

Виктор вздохнул, медленно оглядывая просторную комнату, заставленную старыми ненужными вещами. Здесь вот прошла вся его небогатая большими событиями жизнь… с книгами… телевизором… бесконечными разговорами о судьбах русской интеллигенции за вечерними чаепитиями или выпивками… Отец Виктора был технарь, доктор физических наук, занимался мутными физическими проблемами в ядерном институте имени Курчатова, и у них в доме часто собирались товарищи отца по работе, шумные, горластые, остроумные, веселые люди, одетые плохо, вечно голодные, но жизнерадостные, как дети в детском саду.