Катя взяла конверт с фотографиями, сунула его в широкий карман пальто. Они обнялись.

- Счастливо тебе там жить… - сказал Виктор.

- А тебе счастливо оставаться…

- Кто тебя там встречать будет? - спросил Виктор.

- Как кто? - она вытаращила на него свои большущие глаза. - Муж.

- Он разве не в море? Моряку положено быть в море.

- Его отпустили… на медовый месяц, - улыбнулась счастливо Катя и пошла за турникет, стуча высокими каблучками. Запихнув руки в карманы плаща, Виктор смотрел ей вслед. Только сейчас он подумал, почему нет матери? А потом узнал, много позже, что мать была так разгневана на родную дочь, что не пошла проводить ее. А может, и побоялась. Ведь дочери уезжать, а матери оставаться, а она до сих пор так боялась КГБ… До чего же нужно было быть напуганным властью, чтобы не прийти проводить родную дочь, с которой расставалась навсегда… не на год, не на десять лет, а навсегда. Так оно и вышло - больше они не увиделись…

Виктор курил и думал: интересно, она сохранила фотографии или нет? Да конечно нет! Давно позабыла про них - если живешь в Америке, то прошлое в России причиняет лишнюю боль, тем более такие фотографии.

В дверях комнаты неслышно возникла Катя. На ней была надета рубашка Виктора, едва прикрывавшая колени, волосы рассыпались по плечам, глаза припухшие от сна. Она молча подошла к Виктору, села на колени, обняла его, прижалась, поцеловала в щеку:

- Проснулась, а тебя рядом нету… Чего не спишь?

- Да фотографии искал.

- Какие фотографии?

- Которые я тебе подарил… Когда ты улетала, помнишь? Наши с тобой фотографии… где мы молодые и веселые… и любили друг друга…