В это время в глубине коридора послышался звук отодвигаемой задвижки. Виктор покосился туда и увидел, как приоткрылась дверь и выглянула маленькая и белая от седины старушка. Жиденькие волосы были завязаны на затылке маленьким пучком, старенький длинный халатик. Настороженно, как мышь, она посмотрела на кухню. Виктор не знал, то ли это - бабушка Роза, то ли - Мирра, то ли - Клава.

- Ой, Витенька… - скрипучим голосом изумленно протянула старушка и засеменила к кухне, раскинув тонкие сухонькие ручонки.

Виктор встал. Фельдинер весь напрягся, лицо окаменело.

- Витенька… - старушка хотела обнять Виктора, но не смогла и только порывисто прильнула к нему, потом отодвинулась, посмотрела на него сияющими глазами, маленькими, бледными, слезящимися. - Как это замечательно, что ты навестил нас… Как ты живешь? Мы про тебя в газетах читаем… какой ты стал теперь знаменитый… режиссер…

- Да не такой и знаменитый, - смущенно улыбнулся Виктор. - В газетах врать любят… так… работаю потихоньку…

- Не скромничай, Витя, не скромничай…

- Ну хватит, баба Гоза, поздоговалась и - давай к себе. Позволь нам пообщаться с Виктогом.

- Но, Володенька…

- Ты знаешь, баба Гоза, я повтогять не люблю, - сурово оборвал ее Фельдинер.

- Витенька, хоть ты с ним поговори, - пятясь к двери, умоляюще проговорила бабушка Роза. - Он совсем как с цепи сорвался… Он нам уехать не дает… - в голосе старушки послышались слезы. - Уже полгода нас держит. Мы все его умоляем, а он… а он…

- Пгочь отсюда! - рявкнул Фельдинер, стукнув кулаком по столу.

- Да скажите хоть, что случилось? - громко спросил Виктор.

- Он нас в Израиль не пускает! - с отчаянием выкрикнула старушка и юркнула в свою комнатку.