- Но ты не имеешь права, - сухо ответила Катя. - Тебе придется по условию контракта платить неустойку.

- Ах вот как! - Виктор ехидно улыбнулся, словно ожидал от нее этих слов. - На всякую хитрую гайку, моя дорогая, есть болт с винтом. Мы не в Америке. Я заболею. И буду болеть бесконечно долго. Знакомых врачей у меня навалом - мне выдадут любые медицинские заключения, что я снимать сейчас не могу, что мое здоровье сильно подорвано и мне необходим длительный курс лечения. Такое решение вопроса тебя устраивает?

- Нет, - резко ответила Катя.

- Почему? Тебе будет что ответить кредиторам в банке - обстоятельства форс-мажор, так, кажется, это называется? И ты сможешь пригласить другого режиссера, который закончит картину так, как ты захочешь. Я даже посоветую тебе, кого пригласить - видишь, какой я добрый и покладистый.

- Кончай, Витя… - почти с испугом проговорил Вадим. - Если ты уйдешь, мне тоже придется отказаться.

- Почему это? - резко повернулся к нему Виктор. - Тебе не все равно, с кем лудить кино? Тем более, что за это очень хорошо заплатят? Тем более, что почти все снято, остался только финал…

- Ты прекрасно знаешь, что не все равно…

- Ну спасибо, старина, я тебе очень благодарен, - Виктор достал пачку сигарет и никак не мог выудить оттуда сигарету - дрожали пальцы. - Удивительное дело - вы все такие благородные, такие справедливые, а я - жлоб и фашист… человек без чувств, расчетливый деляга… - наконец, он выудил из пачки сигарету, прикурил, глотнул дыма и закашлялся. - А я не деляга! Я просто не хочу снимать халтуру! Я никогда не снимал халтуры и не буду!

Катя пружинисто встала с дивана, стремительно вышла из комнаты, с треском захлопнув дверь.