Виктор положил трубку, упал на спину и стал смотреть в потолок, раздумывая. Заснуть он уже не мог. Что там опять стряслось? Неужели Алешка Тягунов отказался? Этого не может быть, иначе завтра в Москве наводнение начнется… А что же тогда произошло? И зачем она вдруг сорвалась лететь в Штаты? Или там что-нибудь произошло? Очень может быть… - Виктор потянулся к тумбочке, взял сигарету, зажигалку, прикурил и опять повалился на спину, размышляя. И вдруг сердце кольнуло: она сказала, что любит его… Она сказала… и плакала… О, Господи, эта женщина как… необъезженный мустанг! Почему мустанг? Скорее, как лошадь Пржевальского… Но что там произошло с Тягуновым, непонятно. Виделись они или нет? Когда он позвонил ночью, она вполне определенно сказала ему, что уже предложила Тягунову закончить картину, и он согласился. Не по телефону же они обо всем договорились. Наверняка, он приехал в гостиницу. И что же потом произошло, если она в пять утра позвонила ему и сказала, что улетает в Штаты? Какой-то дурацкий детектив, и он должен его распутывать, да ну к черту!
Одно только грело душу - картина получалась очень и очень ничего. Виктор это чуял нутром, когда смотрел материал, когда начал монтировать и вновь и вновь смотрел на монтажном столе сцену за сценой. Была в материале пронзительная и звенящая ностальгия по тем временам… шестидесятым и началу семидесятых… по тем людям, хлебнувшим лишь чуточку вольного воздуха, жившим надеждами, несмотря ни на что… сочинявшим стихи и песни, снимавшим фильмы и ставившим спектакли… Сдирая шкуру до кровавого мяса, продирались они сквозь колючую проволоку цензуры, и все равно бывали истинно счастливы, когда удавалось прорваться, и зрители могли видеть, и слушатели могли слышать… И жили убого, и жрали консервы и черняшку всухомятку, и «травили» анекдоты, за которые можно было загреметь, куда Макар телят не гонял, и сражались на этом невидимом фронте с упорством сумасшедших, надеясь, что власти наконец-то поймут, и взойдет заря свободы над их окровавленной, изможденной и несчастной Россией. Пожалуй, только эта надежда и давала им силы жить. Ведь она, как известно, умирает последней. Хотя многие не выдерживали… спивались, сходили с ума… и совсем молодыми ложились в могилу… Несть им числа!