Виктор рухнул на асфальт прямо под вывеской с золотыми буквами: «Союз кинематографистов СССР». Уже разлились вечерние сумерки, и только фонарь над входом освещал часть асфальта. Охранники деловито подняли Виктора и потащили за угол дома, награждая по дороге профессиональными тычками под ребра. Когда они отпустили его, Виктор что-то промычал разбитыми губами и, собравшись с силами, плюнул одному из охранников в лицо.

- Ну настырный, псина! Ну щас ты получишь… - услышал Виктор, и на него обрушились тяжелые чугунные удары в лицо, живот, по бокам.

Он снова повалился на асфальт, и на прощание охранники несколько раз пнули его ногами.

- Хватит… - сказал один. - А то концы отдаст…

- Ну сука, еще и плюется, козел… - беззлобно проговорил второй, и они быстро пошли обратно к входу.

Виктор не помнил, сколько времени он пролежал без сознания. Когда он очнулся, стояла глубокая ночь, и на черном августовском небе сияли гроздья крупных голубых звезд. Виктор попытался встать, но все тело отозвалось пронзительной болью, и он снова уронил голову на асфальт. Он лежал у самой стены, и большой деревянный ящик со строительным мусором загораживал его от посторонних глаз. «Вот и все… - теряя сознание, подумал Виктор. - На Тихорецкую состав отправится… Вагончик тронется, перрон останется… » Мелькнуло в сознании лицо

Кати, улыбающееся, с большими мерцающими глазами.

- П-прости-и меня, К-катюша-а… - невнятно промычал Виктор распухшими окровавленными губами.