- Да, это интересно, дяденька, я знаю - вы хороший, но зря вы так пытаетесь меня спасти. Мне в этой жизни больше ничего не нужно. Наверное, я маленькая, глупая, но больше ничего я не хочу.
Она посмотрела вниз, и Пал Палыч понял, что сейчас эта девочка совершит то, что уже давно задумала.
- Постой, дитя! Ну поживи еще минуту! Ты прыгнешь, я не сомневаюсь!.. Послушай только, что хочу тебе сказать! Неужели это сложно? Ведь я прошу всего минуту!
- Ты хочешь, дяденька, сказать мне, что ты меня удочеришь? - непосредственность ребенка дробила глыбу взрослости, как сахар.
- Я?.. Конечно! Но зачем мне это делать, если и так я твой отец! Я признаю - мы с мамой виноваты. Вон посмотри, стоит в своем халате, плачет, как ребенок… В двухлетнем возрасте ты потерялась, а мы не знали с мамой, как тебя найти. И вот сейчас, как провидение Господне, я вновь тебя увидел! Ну а теперь скажи, скажи, что так не может быть!
- А ты не врешь мне, папа? - с приоткрытым ртом, во все свои глазенки глядя на новоиспеченного отца, ребенок спрыгнул с парапета, оказавшись, слава Богу, на мосту.
- Я вру? Лариска, чтоб я провалился! Спроси у матери, она тебе расскажет… Да пропустите ж, наконец! - крикнул он майору.
Пробившись в первые ряды зевак, Лариса Дмитриевна, как ураган, не ведая преград, ринулась навстречу белокурому созданию, упав, разбив колено и не заметив этого совсем.
- Мама! Мамуля! - сама доверчивость бежала ей навстречу.
Когда Лариса бросилась в объятия ребенка, Пал Палыч, подойдя к майору, тихо произнес ему на ухо:
- Майор, когда ты станешь генералом, а ты им, без сомненья, станешь, хочу, чтоб помнил, как устав: ничто на белом свете, никакая мука не может быть сравнима с тем одиночеством, в которое заблудшая душа себя ввергает в страшной бездне космического хаоса и мрака, там, где царят бесцветие и бесконечность. Но там не только холод. Там есть еще сияние, а значит, есть любовь. Поверь мне, я там был, - он снова положил ладонь своей увесистой руки майору на погон. - Я это испытал, я знаю. Теперь же распускай зевак. Пожарникам отбой - брезент уже не нужен - и дай спокойно нам уйти отсюда.