Гаргантюа Пантагрюэлевич замолчал, уставившись в одну точку взглядом, преисполненным сосредоточенной задумчивости, и будь в якитории занавес, его непременно бы дали, после чего незамедлительно бы последовал гром аплодисментов, переходящих в бурную овацию. Опять же если бы к этому моменту с полей подтянулась ожидаемая публика.
- Ладно, Авдеич, плесни балтийцу, да я пойду, - как-то уж чересчур спокойно и обыденно произнес Гаргантюа Пантагрюэлевич, вероятно быстро погасив в себе те страсти, что только что в нем бушевали пожаром пятой категории.
Если сам Фаддей Авдеич, его поведение, речь, глаза и изменились коренным, так скажем, образом, то самогон-то на столе остался, и абстрагироваться от этой данности не представлялось возможным. Тем более с очищенными копчеными угрями, нарезанными жирными и крупными кусками. А это, согласитесь, уже совсем другая песня. Вот это-то как раз и есть, попросту, по-русски, лепота. К тому ж еще Еропка притащил привычной круглой формы нормальные тарелки. Правда, как я сразу же заметил, старинные. И не менее старинные приборы из серебра, на удивление великолепно сохранившиеся. Да что там говорить? Слов нет: забавная попалась деревушка.
По-прежнему не теряя квалификации, Авдеич мастерски разлил, и все мы с нескрываемой охотой выпили. Очень уж, признаюсь вам, хотелось.
- А может, все же, старина, с нами посидишь? - по-свойски обратился Фаддей Авдеич к талантливому инженеру Малявкину, не пожелавшему, кстати, закусывать, в то время как мои рецепторы готовы были сойти с ума от неповторимого вкуса удивительной рыбы. - Как-никак гости пожаловали. Согласись, явление в наших краях нечастое. К тому же люди, скажу тебе, очень интересные и весьма неординарные.
- Э нет, Фаддей Авдеич, благодарствуйте, но я уж за свой столик лучше. Там у меня место свое, насиженное. Тем паче что Баррикада Девятьсотпятовна с Цезарем Ганнибаловичем вот-вот должны подойти, да и Плутарх Диогенович непременно обещал подтянуться. Так что еще раз вам спасибо за приглашение, но мы уж, как говорится, своим кагалом посидим-поохаем. Счастливо оставаться, товарищи, - на прощание сказал он нам с Людмилой Георгиевной и не спеша отправился в дальний от нас, плохо освещаемый угол якитории.