«Врачеватель 2. Трагедия абсурда»

Отставной профессор тихо удалился, а Фаддей Авдеич, поднеся стопарь и сделав громкий выдох, снова было открыл рот, как…

- Приветствую тебя, во гроб входящий! Фаддей Авдеич вздрогнул и даже чуть было не подавился собственной слюной:

- А, это вы, Плутарх Диогенович. Ну и как вам, любезный, почевалось на сене нынешней ночью? Говорят, крайне полезная штука. Особенно от радикулита. Слышал, что поспишь на сеновале - и радикулит этот вышибается из тебя намертво. Да-да, как клином вышибают клин.

С исторической, скажем так, точки зрения Плутарх Диогенович выглядел значительно старше отставного профессора. Вполне бы сошел за внука помещика Манилова из гоголевских «Мертвых душ». Да и одет был соответствующе. Хотя, впрочем, в основном по одежке-то и судим. Но вот выглядел Плутарх Диогенович всего-то лет на сорок. Не больше.

- Что мне, поэту, ваш радикулит? Что мне, поэту, ваше сено? Ведь у меня душа болит. И на душе моей измена, - ревел баритоном Плутарх Диогенович, расставив руки и устремив свой взгляд куда-то вдаль, как будто бы он там действительно увидел что-то интересное. - Я забываю обо всем, когда душа болит и ноет. Мне даже ад кромешный будет нипочем, когда с моей больной душой сырая мать-земля меня укроет…

- Браво, Плутарх Диогенович, браво! - резко повысил и без того свой зычный голос Фаддей Авдеич. И уж наверняка, чтобы быть услышанным. - вы - истинный талант! Нет, Плутарх, вы - гений! И мы с Эльвирой Тарасовной готовы слушать это очарование вечно. Вечно! Но! Если бы не превратности судьбы! И если бы не одно очень серьезное обстоятельство: Гаргантюа Пантагрюэлевич уже четырежды спрашивал о вас. Четырежды! А он ведь, согласитесь, человек нам не посторонний. Это, прежде всего, друг. Друг, товарищ и брат.

- Гаргантюа, мой друг, ты вновь в печали, - немного подумав, снова заголосил Плутарх Диогенович, уже отойдя, слава богу, от нашего стола и направившись в ту самую сторону, куда удалялись и все предыдущие. - Тебя хандра-подруга посетила, - доносилось до нас отдаленным эхом, - а было время мы с тобой роптали, что слишком ярко светит нам Светило. О, молодость, ушедшая навеки, ужель ты боле не вернешься к нам?..

- Ух, декадент, - не скрывая радости, бросил вслед поэту Фаддей Авдеич. Итак, выдох сделан, рот открыт, еще, казалось бы, какая-то секунда…

- Фаддей Авдеич, подождите выпивать. Я бедная несчастная пенсионерка. Я честно отстояла очередь и теперь требую от вас защиты. - В образовавшейся гробовой тишине Фаддей Авдеич медленно поставил на стол свой наполненный до краев стопарь, еще раз громко выдохнул, после чего мизинцами раздвинул уголки своего рта и только после этого повернулся к пенсионерке:

- Ба, Баррикада Девятьсотпятовна, какими судьбами?

«Врачеватель 2. Трагедия абсурда»