«Врачеватель 2. Трагедия абсурда»

- Ой, извините, господин Грибничок, - первым заговорил отставной профессор, - но мы к вам с Баррикадой Девятьсотпятовной своего рода как делегаты от нашего сообщества. Сами, думаю, понимаете: всего, что наболело, на одном фанерном листе не напишешь.

- А это все потому, что у Харона песка в пустыне не выпросишь, - перебила Цезаря Ганнибаловича эмоциональная пенсионерка, в мгновение ока зардевшись всеми оттенками красного цвета на своем негодующем лице.

- Ну к чему вы такое говорите, Баррикада Девятьсотпятовна? - Отставной профессор теперь сам покраснел, как спелый кизил. - Прекрасно ведь знаете, что Карп Тимофеевич из кожи вон лезет, чтобы помочь нам в нашей справедливой борьбе. Контроль такой, что заяц не проскочит, муха не пролетит. А потому что дефицит. Потому что это вам не угри с медвежатиной. Что чудом удается достать - все уходит на эти, извините, идиотские транспаранты на митингах, а нам из-за этого катастрофически не хватает средств… на ту же агитацию.

Голова раскалывалась, и я, осторожно потирая уже довольно сильно разболевшееся ушибленное место, подошел к сосне и с силой вытащил топор. При этом заметил, как Цезарь Ганнибалович нервно дернул конфликтную пенсионерку за оборки ее платья и с волнительным придыханием зашептал ей прямо на ухо:

- Вот вечно вы, Баррикада Девятьсотпятовна, со своими ненужными репликами… Ой, извините, господин Грибничок, - обратился он ко мне, - отлично понимаем, что время у вас очень дорого, но мы к вам от сообщества всего с одной-единственной просьбой.

- Это с какой? - в довольно жестком тоне последовал вопрос с моей стороны.

- От лица селян умоляем - опубликуйте Семипахова! - Профессор сложил руки на груди и упал передо мной на колени.

Словно ужаленный отскочив от коленопреклоненного, я заорал на весь дремучий лес:

- А ну-ка встаньте! Немедленно поднимайтесь! Да что ж это за клоунада такая и будет этому когда-нибудь конец?!

- Видите ли, товарищ Грибничок, - на сей раз с запредельным спокойствием снова вмешалась в нашу беседу Баррикада Девятьсотпятовна, - в совокупности, по уровню, так сказать, греховной критической массы, - при этом пенсионерка зачем-то руками выписала перед собой по воздуху круг, - Тит Индустриевич наипервейший кандидат на вылет отсюда. Дело осталось за малым: всего лишь признание. Хоть кем-нибудь.

- И только-то? А что достойней нету?

- Да как же можно этого не понимать? - в полном недоумении развел руками профессор, вовсе не собираясь подниматься с колен. - Он ведь творец!

- А мое мнение, - я обнял близстоящую сосну, дабы не уподобиться профессору в его нынешнем положении, - публиковать вашего Семипахова - это и есть величайший грех… Да встаньте уже наконец!

- Да вы только сделайте, - чуть не плакал Цезарь Ганибалович, вновь сложив свои подрагивающие от волнения руки у себя на груди. - А судить пусть будут другие. Время покажет. Главное - опубликуйте.

- Хорошо. Сделаю. Так куда у нас мотанула близкая мне женщина?

Оба, не сговариваясь, моментально указали в левую от толстенного дерева сторону. Значит, по болотам за вдовой мне гоняться не придется. Ну, и на том спасибо.

169

Система Orphus

«Врачеватель 2. Трагедия абсурда»