Эпизод десятый «Развилка»

Низко опустив голову, словно угорелый я мчался по едва заметной среди непроходимого валежника тропинке, не обращая внимания на колючие ветки елей, больно хлеставшие мне по лицу. Не скажу, что идеальное сравнение, но со стороны я, скорее всего, был похож на таран, со всей дури летевший на ворота осаждаемой крепости: только бы быстрее мне добраться до развилки, а там уже подумаем, в каком направлении было бы логичнее двигаться дальше.

Ну, на то он и таран, чтобы рано или поздно во что-нибудь да врезаться. Жесткий контакт собственного лба с твердой и острой сосновой корой остановил мой пламенный стремительный порыв, заставив уронить в мгновение обмякшее тело на пятую точку и замереть в бескрайнем удивлении, почему толстенное, в два обхвата, дерево еще стоит, вместо того чтоб с треском рухнуть и тем самым не мешать вдохновенному полету мыслей, с которыми я устремился в погоню за непорядочной вдовой.

Потирая здоровенную шишку, невероятно быстро обозначившую свое присутствие на моем несчастном бестолковом лбу, мгновенно (даже странно) сообразил, что пробежать мимо и не врезаться в сосну я, собственно, и не мог, потому что перед ней тропиночка аккурат раздваивалась. Значит, Семипахов не соврал: это и есть та самая развилка.

Не без труда поднявшись с земли, я непроизвольно поднял голову наверх и увидел (про удивление писать не буду) на высоте трех-четырех метров прибитый к сосне огромным ржавым кованым гвоздем фанерный щит с обгрызенными и подгнившими от сырости краями, на которым опять же угольком было начертано:

«Ты уж прости нас, Грибничок! Мы хоть в ступах с метлами и не летаем, но деваться нам все равно ведь некуда. Вот и маемся. Только ты не думай, но рано или поздно злобного Степашку Данилыча и его приспешника Фаддейку мы с начальственных высот все ж таки да скинем».

Ниже следовала подпись: «Актив революционно настроенных товарищей и господ».

На уровне поднятой вверх руки под щитом в сосне торчал покрывший себя неувядаемой славой мой скромный походный топорик. Вероятно, таким образом нижеподписавшиеся как бы давали мне понять, что, мол, «в подтверждение правдивости наших слов возвращаем вам, господин-товарищ, вашу законно принадлежавшую вам вещицу, а нам, цивилизованным борцам за справедливость, чужого вовсе и не надо».

Я еще толком не успел до конца вникнуть в глубокий смысл написанного на фанерном щите, как из-за толстенной, в два обхвата, сосны буквально вынырнули отставной профессор Цезарь Ганнибалович и имеющая скандальную репутацию пенсионерка со стажем Баррикада Девятьсотпятовна. Оба изрядно смущенные, что называется, «платочки в руках теребя».