И, наконец, деспотичный генсек, настороженный против всех, кто мог составить сегодняшнюю или завтрашнюю конкуренцию, ревниво оберегающий свою монополию, стремящийся организовать общество по принципу иерархической пирамиды. Никакого разнобоя во мнениях, никакой стихии. Абсолютная централизация, беспрекословная дисциплина, и только один свет в окошке: ЕГО идеи, ЕГО авторитет, ЕГО воля.

Этот биографический пунктир словно бы выявляет злокачественную динамику роста амбициозности, беззастенчивости, нетерпимости. Писатель гибко, пластично воспроизводит не только манеру речи своего героя, но и сам склад его мышления - авторитарного, мнительного, фетишизирующего силу и страх. Обе эти категории взаимосвязаны. Сила - залог величия и могущества, страх - противоядие от инакомыслия: "Страх надо поддерживать любыми средствами, теория непотухающей классовой борьбы дает для этого все возможности. Если при этом погибнет несколько миллионов человек, история простит это товарищу Сталину".

Так ли откровенно рассуждал генсек наедине с собой или не совсем так, но поступал он именно таким образом.

И потому превентивные удары по своим потенциальным соперникам, по всем, кто когда-либо поддерживал или мог поддержать их.

И потому маниакальное стремление переписать, переиначить историю, чтобы рядом с Лениным был только он. Он - и никого больше. Ни Троцкого, ни Бухарина, ни Зиновьева. Никого, кто мог бы оспорить пальму первенства, права единственного наследника.

И потому необузданный, несоразмерный причине гнев против невинных, безобидных мемуаров Авеля Енукидзе, квалификация их как вражеской вылазки, как личного оскорбления, покушения на авторитет. Допустить, что Сталин не подозревал о существовании подпольной большевистской типографии в Баку, - "значит отрицать его роль как первого помощника Ленина". Коллизия в духе романа Оруэлла "1984 год". Редактирование прошлого в угоду сегодняшним потребностям. Тотальная перелицовка событий и фактов. Превращение истории в пьедестал для вождя. Однако у Оруэлла - гротеск, сатирическая фантастика, Рыбаков же опирается на документ, на действительную практику.

23