- Доброе слово и кошке приятно. Вы-то должны понимать.

- Лично я добрыми словами не избалован.

- Потому и захотелось мне свести с вами знакомство.

Меня несколько настораживал такой рационализм. Но привлекала откровенность.

Относительно этих двух свойств я не ошибся. Но и они были не совсем заурядны. А кроме того, дополнялись многими другими и подчас давали себя знать достаточно неожиданно. Иные поступки Рыбакова удавалось предугадать, иные решения - ни за что.

После чаепития Рыбаков проводил меня к Дому творчества. Из беседы я вынес убеждение, что свои романы он сочиняет отнюдь не по «велению души». Что ж, не такой уж оригинал в советской литературе.

Но при этом хозяин дачи дал понять, что копит силы, не спеша, впрочем, раскрыть, чего ради. В этом было что-то от военной тактики. Я же был научен ее уважать.

Вскоре мы без всякого брудершафта перешли на «ты» и встречались уже постоянно. Наступили времена - ежедневно. Тем более, что Рыбаков чрезвычайно расположился к моей жене и чутко прислушивался к ее замечаниям литературного свойства. Мелочным самолюбием не страдал. Более крупные обиды запивал коньяком. Огрызался: «Ну что привязалась? Ну не перевел я эту повесть на язык художественной прозы. Бывает…»

5