А вот «Тяжелый песок», винюсь, оценил отнюдь не сразу. К тому же работа над ним означала, что «Дети Арбата», на моих глазах ставшие частью Толиной жизни, откладывались на неопределенный срок.

Признаться, мне это казалось странным, я чего-то не улавливал, преувеличивая, видимо, рыбаковскую рациональность и не замечая внутренних борений.

Знал о его давнем романе с Таней В. Но не представлял себе меры серьезности. А в планы будущей жизни он тоже не торопился меня посвящать. Неожиданно попросил как-то отвезти их обоих на Внуковский аэродром. Лишь тогда до меня что-то дошло. Согласившись доставить пассажиров по указанному адресу, я тут же смотался в Москву и накупил цветных шариков, какими украшали машины, едущие в ЗАГС.

Назавтра в урочный час «жигуленок» с разноцветными шариками затормозил у рыбаковской дачи. Вызвав у Толи ярость. Лишь Танино присутствие удерживало его от мата. Она же хохотала, как безумная.

Так в машине с шариками я и доставил их во Внуково. Отсюда начинался новый этап рыбаковской жизни и работы.

Я не сразу сообразил, что чувство к Тане побудило Рыбакова безотлагательно приняться за «Тяжелый песок». Хотя Танин отец сгинул не в гетто, а в Гулаге.

Уже после возвращения с юга Толя ездил куда-то, кажется, на Черниговщину, и, вернувшись, позвал к себе. Пустил магнитофонную пленку. То был рассказ его тетки. Мы слушали, словно зачарованные.

7