В анонсах “Дружбы народов” (книжное издание опередило переживающий трудности журнал) роман сперва именовался по-другому: “Расплата”. Тоже тяжелое слово, но все-таки не сводящееся к могильной определенности. В “расплате” таится осознание случившегося, возможность раскаяния и преодоления общей беды. Прах и пепел - абсолютное небытие. Другие выиграют войну. Другие будут мучиться следующие полвека. Поколение, рожденное революцией, выбито.

Новый роман Анатолия Рыбакова спорит с “Детьми Арбата”. То была очень светлая книга. Любили и любят (рискну спроецировать собственное чувство хотя бы на часть читательского корпуса) не только за антисталинский пафос, но и за человеческую красоту молодых героев. За их жизнелюбие, благородство, умную наивность. За дух “Трех мушкетеров”. Ненавидели, между прочим, и за это тоже. “Дети Арбата” звучали в тон тому лучшему, что пестовали в себе люди шестидесятых и открывали люди второй половины восьмидесятых. (Увы, пестовалось и открывалось всякое.) В “Тяжелом песке” гибель героев, за которой вставала и трагедия еврейского народа, и трагедия России, интонировалась иначе, чем в новом романе: Рахиль растворилась в воздухе, а не превратилась в “прах и пепел”.

Рыбаков выполнил свой долг перед читателем - дорассказал историю Саши и Вари. Ждали счастливого конца. Полагаю, что с основанием; тут дело не в одной только читательской тяге к торжеству добродетели (на мой взгляд, резонной и достойной) - не менее важна поэтика “Детей Арбата”. Не дождались. История России последних лет наложила свою печать на завершающую часть рыбаковской трилогии. Спорить с Рыбаковым о том, что происходит в нашей стране сейчас, я полагаю излишним. Мне важно то, что писатель выговорил свою боль, свою печаль, свою, кажется, безутешную скорбь. Выговорил по-рыбаковски определенно, откровенно и не поступаясь всегдашним серьезным вниманием к читателю. Читатель, кстати, нынче совсем не хочет быть оптимистом.

Тридцатитысячный тираж активно раскупается. Издательство приступило к масштабной допечатке.

3