- Таких художников нет, - категорически объявил Веэн. - После смерти можно получить большее признание, но, не получив при жизни никакого признания, не получишь его и после смерти.

- Но он еще сравнительно молодой.

- Как сказать… Он окончил институт, вернувшись с фронта. Впрочем, как художник он нас интересует меньше всего. Нас интересует его нэцкэ. Он не собиратель, собиратели - мы. Каждая коллекция - эпоха, каждый великий художник - эпоха. Если мы сумеем собрать все имеющиеся у нас в стране работы Мивы-первого, Ядзамицу, Томотады, Мадзанао - это будут коллекции мирового класса.

- Возможно, Краснухин тоже составляет коллекцию, - предположил я.

- Краснухин собирает между прочим, - с раздражением ответил Веэн, - а для меня это - главное дело жизни. Чем выше цель, тем больше прав у человека на любые средства в этой борьбе. Или Краснухин завладеет моими коллекциями, или я завладею нэцкэ Краснухина, нэцкэ других любителей (Веэн произнес это слово с презрением) и создам одну из величайших коллекций в мире. Моральное право на моей стороне. А ты как думаешь? - неожиданно спросил он меня.

- Я плохо разбираюсь в этом, - ответил я уклончиво.

- Будешь разбираться! Пошел в библиотеку, познакомился с литературой - это мне нравится, это серьезный подход к делу.

Эти слова были адресованы Игорю и Косте, но они сделали вид, будто это относится вовсе не к ним.

- Но того, что есть у меня, ты не найдешь ни в одной библиотеке, - продолжал Веэн. - У меня есть все, что вышло о нэцкэ на любом языке. Вышло не так много. Капитальное исследование впереди.

Это было сказано тоном, показывающим, что именно он, Веэн, напишет капитальный труд о нэцкэ.