- Нет, зачем, - сказал я, вставая, - мне ведь только узнать надо было насчет могилы. Мы ее перенесем на другое место.

- А ты поинтересуйся, - сказала Софья Павловна, - может, школьники узнали его фамилию. У них ноги молодые. А я что? Ходила тут к одному, к Михееву, сады богатые держит: у него в войну солдат наш раненый от немцев прятался. Ходила к Агаповым - у них тоже был наш солдат. Никто ничего не знает - были солдаты и ушли. А больше и ходить не к кому было.

Я досадовал на старуху: зачем мне школьники? Но уходить было неудобно. Я сидел и ждал, когда явится Наташа.

А старуха смотрела телевизор. Танцы сменились передачей для детей, а она все смотрела.

Наконец дверь открылась. Появилась Наташа.

Честное слово, никогда не думал, что в Корюкове, да еще в этих панельных домах, есть такие девочки!.

7

И вот мы с Наташей идем по пустой школе. Шаги наши гулко отдаются в пустом коридоре. Справа - громадные окна, в их стекла бьет яркий солнечный свет. Слева - закрытые двери классов. Чудится, будто там идут уроки, хоть знаешь, что никаких уроков нет.

Мы спустились по коротко" боковой лестнице и очутились перед дверью, на которой било написано: "Штаб рейда "Дорогой славы отцов". В моей школе но было такого штаба и не было такого рейда. Я знал об их существовании, но видел впервые.

На стендах лежали старые солдатские каски, пилотки, гильзы, винтовки без затворов, с зарубками на прикладе. Видно, отмечал снайпер, сколько немцев убил из нее.

На стенах висели увеличенные портреты воинов - суровые лики войны. Я сказал:

- Если бы даже на них не было гимнастерок, я бы сразу определил, что это солдаты Отечественной войны. Эпоха накладывает на лица свой отпечаток.