- Все как есть танцевала, - ответила Софья Павловна, - курсов не кончала, да и не было в мое время ни курсов, ни телевизора - телевизор еще не изобретен был, - а я лишь посмотрю, как люди танцуют, и весь танец понимаю.

"Может быть, и правда в ней погибла великая исполнительница модных танцев…" - подумал я..

Сверху послышался топот.

- Кругом люди, - продолжала Софья Павловна, - а я одна. Ночью во всех углах трещит, а что трещит - не пойму.

- Сверчок, - предположил я.

- О сверчке я даже мечтаю. Не знаю только, как достать, - ответила старуха, глядя на меня как будто с надеждой: нет ли у меня сверчка?

Это выглядело смешно и грустно.

- А как фамилия солдата, кто он такой? - спросил я.

- И, милый… Кабы знала я его фамилию. Нету у него фамилии. Знаем только: закидал гранатами немецкий штаб, разгромил вчистую.

Я с удивлением посмотрел на нее. Такой героический поступок не мог остаться неизвестным. А вот никто, кроме нее, о нем не знает. Выдумывает, наверно. Выдумывает, что танцевала шейк, которого тогда и в помине не было. О сверчке мечтает.

- Пригнали нас ночью, - продолжала между тем Софья Павловна, - он ничком лежал; выкопали мы яму, они его туда и спихнули. Мужчина был представительный, высокий - яму длинную копали… Ходили мы с подругами, и одна я ходила, а теперь душа болит: лежит один в чистом поле, а что делать? Найдутся, думаю, добрые люди, доглядят. Школьники вот… Какие вещи после него остались, все им передала.

Она тяжело поднялась, подошла к окну, выглянула в него, крикнула:

- Дора Степановна, а Дора Степановна… Наташка твоя дома? Пусть зайдет, скажи…

Она вернулась, опустилась на стул.

- Вот Наташка тебе и покажет, ей все отдала.

Разговор с какой-то Наташкой совсем не входил в мои планы. Нет фамилии, нет документов, и фактически нет хозяина могилы. Так и доложу Воронову.