- А вас?

- А как же! - неожиданно весело проговорил Ангелюк. - Была засоренность кадров? Была. Обязан был я это подтвердить? Обязан. У нас тут тридцать седьмой год строгий был, серьезный. Только ведь можно и с другой стороны посмотреть. Где они были, когда мы социализм строили, когда мы воевали на фронтах Отечественной войны? В лагерях отсиживались. Честно говоря, я бы их не реабилитировал. Отпустил бы там жен, детей, которые остались, да и то осмотрительно. К чему ворошить? Кому на пользу? Что было, то было. Тот же Колчин! Может, что и подписал. А как было не подписывать? Один он был такой?

- Что из себя представляет Кузнецова? - спросил Коршунов.

Ангелюк презрительно скривил губы:

- Она у нас известная… Миронов протащил ее на завод. Землю носом рыл, чтобы устроить… Морально разложившиеся люди.

Ничего более конкретного Ангелюк сообщить не мог - не интересовался женщинами. Раньше интересовался врагами, а теперь даже не знает, чем интересоваться.

- Материал у прокурора? - спросил Ангелюк.

- Надо подождать.

Ангелюк насупился:

- Чего ждать-то? Плохо вы знаете Миронова. Не порядочный человек.

Коршунов пристально посмотрел на Ангелюка.

- По-видимому, я не обязан отчитываться перед вами, товарищ Ангелюк.

Ангелюк пожал плечами:

- Ну что ж, с горы виднее. Только знаете… Вожжи упустить легко, подобрать трудно.

Ангелюк вышел. Некоторое время Коршунов сидел задумавшись. Потом встал, неслышно ступая по ковру, прошелся по кабинету, остановился у окна. Гигантская панорама завода расстилалась перед ним. Коршунов не отрываясь вглядывался в нее. Люди умрут, и он умрет, забудутся издержки, а заводы останутся, и никто не сумеет вычеркнуть этого. Он много раз приезжал сюда, его встречали, каждое его слово решало судьбы заводов и судьбы людей. Теперь его отбросило назад. Ничего, жизнь есть - все остальное приложится. «Каждый побеждает как может, только бессильный не побеждает никогда». Кто это сказал? Умный человек сказал.