- Так, как ты уже поняла…

Миронов докурил папиросу. На улице было уже свежо и не чувствовались химические запахи заводов. Пахло весенним дождем.

Возвращаясь с работы, Миронов теперь всякий раз встречал Лилю. Она ждала его на скамеечке у дверей барака. Если было не слишком поздно, он присаживался на несколько минут.

- Что-то вас вчера не было видно вовсе? - спрашивала Лиля.

- В цехе задержался.

- В цехе, наверно… У своих девочек-лаборанточек - вот где.

- Фантазерка ты, - смеялся Миронов.

Слишком далеко заходит игра, и надо положить ей конец. Он укрепился в этом намерении, когда убедился, что Лиля втянула в игру и других девочек. Какая-нибудь из них обязательно сидела вечером на скамеечке и, завидя Миронова, бежала предупредить Лилю. Это открытие было неприятно Миронову. Смеющиеся взгляды девочек, их перешептывание, переглядывание, когда он проходил мимо них, тоже были ему неприятны.

Как-то к ним зашла Фаина.

- Вскружил ты голову моей девке.

- Что вы, Фаина Григорьевна, - засмеялся Миронов, - я ей в отцы гожусь.

- Ну уж в отцы! Десять лет - самая подходящая разница, если хочешь знать, - откровенно объявила Фаина.

Когда она ушла, отец, кашляя, сказал:

- Ловят тебя, как бобра за хвост. Фаина не хочет Елизавету в Москву отпускать, не хочет старшей сестре отдавать, вот и пристраивает.

Это было не так. Все шло от Лили, никакого умысла Фаины тут не было, смешно было говорить об этом.

Однажды Миронов шел по тропинке от бараков к станции. Лиля возникла неожиданно, он даже не заметил откуда, появилась из-за куста или неслышно догнала его. В руке она держала два синих билета. И в глазах ее мелькнула улыбка, удовлетворенная, по-детски довольная: увидела его мгновенную растерянность.