- Чего я буду сама себя хвалить? Посмотришь. Я езжу здорово.

Она ездила «здорово» в том смысле, что гнала машину, как человек, убежденный, что с ним ничего не может случиться. Но с такими все и случается.

Миронов любил быструю езду, сам ездил быстро, ему нравились ее смелость и бесстрашие, и только в опасных местах он предупреждал: поворот, развилка, переезд, деревня. Шоссе было пустынно, изредка попадались одинокие машины, укрытые брезентом и обвязанные веревками, ранние безропотные трудяги, несущие на усталых колесах пыль дальних рейсов.

- Один раз я проехала за рулем от Москвы до Харькова, - говорила Лиля, - слово! И сразу выучилась, никто не поверил, что я первый раз. А потом села Танька, моя подружка, машина завиляла - и в кювет. Обошлось! Мы смеемся, а Таньку трясет, больше за руль не садилась. А я ездила и на «оппель-капитане» и на «Победе». Будь у меня московская прописка, я бы и права получила. Здесь можно права получить?

- Конечно.

- Надо будет получить. Это ничего выглядит - девушка-шофер?

- Неплохо.

- Не хуже, чем чихать в твоем корпусе?

- Не хуже.

Они подъехали к бензоколонке. В проезде стоял самосвал.

- Алло, шеф! - крикнула Лиля шоферу. - Ты здесь не один.

- Успеешь, - ответил шофер, садясь в кабину.

- Отчаливай! - смеясь, сказала Лиля.

В магазине продавщицы были ей знакомы. И всем хотелось посмотреть, кого наконец отхватила себе Лилька. Продавщицы улыбались и перешептывались, старались ей угодить, чтобы она угодила ему, - извечная солидарность одиноких женщин, живущих отблеском чужого счастья.

- Я ведь тряпичница, - весело говорила Лиля. Она приложила к груди кофточку, вопросительно посмотрела на Миронова. - Тебе нравится?

- Замечательно.

Она положила кофточку на прилавок.