Звонок в дверь - приносят ящик с апельсинами. Его ставят в коридоре, и мама садится звонить сестрам: «Приходите за апельсинами - куда нам так много?» А через час просит Анюту одолжить ей туфли на вечер - они должны с отцом идти на какой-то прием. «Бежевые вам, Наталья Владимировна, или черные?» - спрашивает Анюта. «Пожалуй, лучше бежевые», - говорит мама. Я тоже сую свой нос - соглашаюсь с мамой: «Бежевые лучше».

С одной стороны - ящик с апельсинами, а с другой стороны - туговато с деньгами. Отец получает партмаксимум. Но… Немки у меня и у братьев, жалованье Анюте, книги, и на руках ничего не остается. Надо сказать, что и меня одевали в затрапезные байковые платья. Моя дочь в детстве по сравнению со мной была одета как королева.

Опять звонок в дверь. Приносят отцу пробные флакончики с духами «ТЭЖЭ» - не знаю, то ли это была парфюмерная фабрика, то ли какой-то отдел, руководила им Полина Жемчужина, жена Молотова, и подчинялось это производство отцу. Жемчужину тоже посадили, но намного позже.

Папа учит меня есть раков. Как будто никого и нет больше за столом, видимо, все мое внимание сосредоточено на папиных руках. Мы обсасываем каждую ножку, сдираем панцирь с шейки, клешни я разгрызаю зубами, губы начинают болеть, но как же вкусно… «Еще,- прошу, - еще…»

Отца я почти не видела - домой он приезжал в два-три ночи, таков был стиль работы тех лет, а уезжал из дому, когда меня уже уводили гулять. Он не мог ночью пройти мимо моей комнаты равнодушно: целовал меня, брал, сонную, на руки, и я продолжала спать на его плече. «Но я хоть слышу, как она дышит»,- объяснял он маме, та сердилась, что он меня будит. Отец меня баловал. И вдруг однажды он меня отлупил, это было так неожиданно, что я расплакалась.

Кто-то из знакомых подарил мне маленький патефон, который заводили ручкой и где с внутренней стороны крышки была нарисована собака, сидящая перед грамофонной трубой. Патефон был маленький, но пластинки на него ставили стандартные, а может, и специальные, не помню. Я над ним тряслась, он стоял в моей комнате. В какой-то выходной день должны были прийти гости, папа зашел ко мне и взял патефон. «Это мой патефон, - закричала я, сама не понимая, почему, и топнула ногой. - Не дам!» - «Ах, ты еще ногой топаешь, - взъярился отец, - ну-ка пойди сюда!» Он зажал меня между колен и стал лупить по попке. Я закричала, из кухни выскочила Анюта и заколотила отца по спине: «Отпустите девчонку немедленно!» Вырвала меня из отцовских рук и увела на кухню. Мама притушила скандал, но я все еще не чувствовала себя отомщенной. Подошла к двери их комнаты и заголосила дурным голосом:

Вот умру я, умру я, похоронят меня,

И никто не узнает, где могилка моя.

И никто не узнает, и никто не придет,

Только раннею весною соловей пропоет…