Рассаживаемся. А у меня в глазах стоит одно: как Женя бредет по улице, понурившись, ничего не видит вокруг себя, что-то с ним случилось, определенно. Ужас, одним словом.

- А где же Женюшка? - не выдерживает наконец Иван Николаевич, Женин дядя и любимый брат его отца.

И я бы тоже хотела знать, где сейчас Женюшка…

Надо как-то выкручиваться перед родственниками. Начинаю выдумывать, несу всякую чепуху: «То, что я вам скажу, - секрет. Это только между нами. У них, в «Новом мире», какая-то неприятность. И именно в Женином отделе. Срочно собрали редколлегию, он не мог не пойти. Так что давайте мы сами помянем Евгению Матвеевну, а потом и Михаила Николаевича. Хорошие были люди, просто замечательные. Пьем не чокаясь». Поверили, не поверили, но что я еще могу сделать?..

И начинаются всякие рассказы, во многих присутствует Женюшка. Я слушаю вполуха: не могу найти себе места.

К семи гости начинают расходиться. Уходят обиженные: считают, что племянник плюнул им в лицо. И вообще где это видано, чтобы сын не присутствовал на поминках собственной матери.

И тут, о счастье, приходит муж Инны Зарафьян - Володя Жуков, родной человек, друг.

- Женя пропал, - говорю ему, - что-то случилось! Ушел из морга и исчез. - Думаю, если кто и поможет мне, так это он.

Не успели мы дойти до столовой, слышу, поворачивается ключ в замке. Женя. И тут у меня слезы градом из глаз. Смотрю на него. - Женька! Я думала тебя сшибла машина… Ты шел, ничего не видя вокруг… - Плачу, не могу остановиться. Евгению Матвеевну жалко, с Женей перенервничала, Толю не видела целую вечность, все смешалось.

- Успокойся, - просит меня Инна. - Ну, что ты в самом деле, давай лучше выпьем водки.

Анюта снова мечет на стол блюдо за блюдом. Любит Инну, ставит ее мне в пример: «Смотри, как Инночка пьет аккуратно, а ты - горе одно!» Софья Владимировна, Иннина мама, говорит обратное: «Посмотри на Таню: она выпьет рюмку, ну две, и все. А ты рюмку за рюмкой, без остановки».

Ни я, ни Ира не стали спрашивать Женю, где он был в день похорон матери. Ясно и так. Пошел туда, где ему легче было перенести этот черный день.

Наконец прихожу в себя, делаю кое-какие поправки в рукописи, звоню Толе:

- Приезжай в Козицкий, я готова.

- Завтра? Когда? - Голос счастливый.

- Часа в два приезжай.