- Конечно, надо начинать с Левы, но так противно мне это делать, - вздыхает. - Был даже такой момент, я сидел у них в редакции, когда хотел забрать рукопись и уйти.

- Толя, - уговариваю его, - у тебя же есть 37-й год в «Детях Арбата», и «Лето в Сосняках» тоже, по существу, посвящено этой теме. Здесь есть вещи очень важные: ты первый сказал о голоде на Украине. Ты первый сказал, что погибли шесть миллионов евреев. Разве не так?

- Ладно, - говорит, - напишу и продиктую тебе. «Брошу их под локомотив истории».

А я тем временем думаю, как бы сделать жизнь Любы и Володи - родителей бедного Игорька - более интеллектуальной. Подать это надо через рассказчика, чтобы была видна разница. Люба уговорила его поступать в Ленинградский институт промкооперации, тем более там есть заочное отделение - можно учиться и работать. Он берет отпуск, берет две недели за свой счет, и к ним еще прибавляется три недели, как допущенному к экзаменам. Получается два месяца, вот эти два месяца он будет жить у них в Ленинграде, и они будут натаскивать его к предстоящим экзаменам. Люба взяла на себя русский язык и литературу, Володя - физику и химию, Любина подруга Валя - математику.

Водить его по Ленинграду им некогда: оба работали, учились да еще подрабатывали к стипендии. «Смотри книги, - показывала Люба, - издательство «Академия» - самое лучшее. Будем голодные сидеть, а без книг не можем. Ты одобряешь меня? Ты же старший брат!» Смеется. И о Хемингуэе он узнал от Любы. Позже, уже уехав из Ленинграда, прочитал его «Фиесту» и «Прощай, оружие!». Хорошо, что Люба тогда написала ему названия этих книг.

Бывали у них иногда друзья, пили чай, слушали пластинки: все незнакомые имена - Вертинский, Лещенко, Вадим Козин, Клавдия Шульженко. И потом, когда где-нибудь слышал он эти песни, сразу вспоминал Ленининград и как он жил у Любы и Володи…

За столом их друзья обычно разговаривали о вещах, мало ему знакомых, а иногда и вовсе не знакомых: о спектаклях, выставках, концертах, лауреатах международных конкурсов, о малоизвестных художниках. Он радовался, глядя на них: «Да, эти ребята далеко ушли вперед…»

Я говорю Толе:

- Оставь все так, пусть все идет как бы мимоходом. Иначе получится неестественно. Он добрый, умный, хороший парень, вызывающий симпатию у читателя. Ну не знает искусства, что такого? У него другие достоинства.

- Дай мне то, что ты написала, - говорит Толя, - я посмотрю и подправлю.