И вдруг стук в дверь. Толя в трусах и майке - жарко, заметался: куда спрятаться?..

- Уйди в комнату, наденешь там брюки. Открываю дверь. На пороге мужичок, средних лет, конопатый, лицо опухшее: хорошо, видимо, заливает.

- А хозяина можно позвать? Выходит Толя.

Мужичок своей жидкой бороденкой кивает на стоявшую возле дома машину.

- Слетай на станцию, там буфет до пяти работает, привези бутылку, тебе полстакана. - И протягивает деньги.

- Некогда, работать надо.

- Работать? Писать, что ли?

- Ага, писать.

- А чего писать-то? Все уже написано. И пошел от нас несолоно хлебавши… А мы посмеялись. (Этот эпизод есть в «Романе-воспоминании».)

Однако пора обедать, и мы едем в Малоярославец, в привокзальный ресторан. Еда так себе, но больше поесть негде.

- Будем работать или почитаем? - спрашиваю Толю на обратном пути.

- Скажи прямо, - смеется он, - хочешь читать.

А я и не отрицаю. Аксенов дал ему для меня свой «Ожог». Не могу оторваться. Но, если надо, сяду за машинку.

- Читай, читай, - милостив мой любимый.

Утром опять кричат петухи, солнце бьет в глаза, снова уснуть не удается.

Встаем, принимаем душ, садимся за работу. Толя диктует мне про Леву и Анну Моисеевну, предупреждает - это первый вариант, пиши: 11-я глава…

«..Дома меня ожидало страшное известие. На станции Миасс погибли под колесами поезда мой брат Лева и его жена Анна Моисеевна. Пока это дошло до нас, прошла неделя… Леву и Анну Моисеевну похоронили в Миассе, на похороны мы уже опоздали, и было решено, что я поеду туда позже, чтобы установить памятник, ограду и договориться на кладбище о сохранении могилы.

А пока я написал в Миасс начальнику отделения железной дороги и в партийную организацию, мне ответили, что Лева и Анна Моисеевна погибли при переходе железнодорожных путей…

Первая смерть в нашей семье, мы словно оцепенели… Нелепая Левина гибель неотступно стояла перед моими глазами, и не знаю, почему, но мне казалось, что неосторожность при переходе путей допустила Анна Моисеевна, важная, медлительная особа, она и по улице шла так, будто все обязаны уступать ей дорогу, так, видимо, шла и там, а сколько путей на такой большой станции, как Миасс, вы, конечно, представляете, пути перекрещиваются, и вот неожиданно - поезд. Анна Моисеевна остановилась, растерялась, Лева попытался ее оттащить и сам тоже попал под колеса. Может быть, все было не так, но в моем воображении стояла именно такая картина…»