Анатолий Рыбаков «Екатерина Воронина»

- Здравствуйте! Расчувствовался, - усмехнулась жена.

- Зачем ты, папа, расстраиваешься? - ласково сказала Соня. - Все это было и прошло.

- Я к тому, доченька, - сказал Максим Федорович, вытирая глаза, - что до срока погиб человек, надорвался. Ему бы только жить и жить. Вот ты, Николай, крановщик, одним словом, и образование у тебя, и вот дочка моя тоже десятилетку кончает, законченное среднее, и ты… - он ткнул в Женьку и замялся, видимо, забыл, как того зовут, - ты тоже к делу пристраиваешься. А вот я в семье восьмой был. Мне-то с братьями хорошо - вынесут тяжелое место. А ежели молодой один, ставь четвертную, тогда вынесут место… Место-то, оно, ежели, к примеру, взять кипу хлопка - двести килограммов, а как тогда на пуды считали - двенадцать с половиной пудов. Вынеси ее из трюма - двадцать четыре ступеньки! А механизация - ярмо, болванка. Вот и инвалид в пятьдесят лет. Задний лабаз - двести пятьдесят метров, сбросишь груз, а кажется, что он все еще на спине. Не только что асфальта, а и булыжника не было, грязи - океан-море, проложат от причала к лабазу дощечки, выплясывай на них с грузом-то на хребту.

Николай хмурился оттого, что при нем говорили о его родителях, и хоть хорошо говорили, а ему неудобно. И это тоже понравилось Соне.

- А вы давно на кране работаете? - спросила она.

- Четвертую навигацию, - ответил Николай, не глядя на Соню.

- Он у нас с первых портальных кранов, - добавил Максим Федорович. - Помню, первый кран осваивал.

- Наверно, сложная работа, - сказала Соня. - И страшная!

- Чем же страшная? - усмехнулся Николай.

- Высоко, - засмеялась Соня.