Анатолий Рыбаков «Екатерина Воронина»

Вошел Елисеев. Лицо Леднева снова приняло официальное выражение, но где-то в глубине продолжала теплиться улыбка, предназначенная Кате и только ей одной видимая. И под действием его взгляда, ласкового, извиняющегося, таяла ее холодность и снова пробуждалось чувство власти над этим человеком, чувство, которое она испытала тогда ночью, у себя дома.

- Интересные данные, - сказал Леднев, пробегая глазами по строчкам ведомости погрузки судов. - А здесь что? Непонятно.

Катя склонилась к ведомости. То же самое сделал и Елисеев, довольно бесцеремонно потеснив Катю. Ее плечо коснулось плеча Леднева, и она почувствовала его щеку рядом со своей. Не в силах выговорить ни слова, Катя молча карандашом показала графу.

Сохраняя ту же позу, Леднев сказал:

- Вот чего можно добиться, если по-настоящему организовать погрузку. Эти данные мы поместим в информационный бюллетень пароходства. Пусть все знают.

Сжимая в кулаке карандаш, чтобы не было видно дрожи пальцев, Катя глухо проговорила:

- Рано писать. Вместо бюллетеней порты предпочли бы нормально получать суда и вагоны.

Катя выпрямилась, отодвинулась от Леднева. Она увидела на его лице резко обозначившиеся скулы и далекие изумленные глаза. Ей было душно, казалось, что Елисеев видит все. И это стыдно, позорно, унизительно. Голос Леднева звучал откуда-то издалека, она не слышала, что он говорит.

Раздался спасительный телефонный звонок. Катя схватила трубку. Диспетчер спрашивал Елисеева.

- Здесь. - Катя передала трубку.

Звук собственного голоса успокоил ее. Она отошла к окну, сказала:

- Рано писать, да и не о чем еще писать. О каких достижениях можно говорить! Грузим за сутки, а суда ждут нас неделями, стоят в ожидании вагонов.