Анатолий Рыбаков «Екатерина Воронина»

Одинокий человек, прикасаясь к чужой судьбе, перестает быть одиноким. В Дусе Ошурковой, в ее преображении Катя видела главный результат того, что она делала у себя на участке: то человеческое, что является целью и смыслом наших усилий.

Но чем могла она помочь ей? Она поговорила с Сутыриным и будет говорить еще. Говорить об этом с самой Дусей она не могла, не находила слов для такого разговора.

Как-то проходя с Елисеевым, по участку, Катя увидела у крана Дусю и Соню Ермакову. Катю поразила бледность Ошурковой, и она спросила:

- Что с вами, Ошуркова, вы нездоровы?

- Ничего, - тяжело дыша и странно глотая воздух, ответила Дуся, - вот сейчас…

- Больна она, больна, Катюша. В больницу ее нужно, скорее, - озабоченно проговорила Соня.

Дуся болезненно поморщилась.

- Не слушайте ее, Екатерина Ивановна…

- Это ты ее не слушай, - перебила Соня, - видишь, с ног валится.

- Да нет, - вдруг оседая, пробормотала Дуся, - вот только…

- Ничего, ничего. - Катя ловко подхватила Дусю и бережно опустила ее на землю. - Иван Каллистратыч, машину!

По-стариковски неуклюже Елисеев затрусил к телефону. Катя распоряжалась с таким хладнокровием, что работавшие на причалах грузчики и матросы даже не заметили, что произошло, и подошли только тогда, когда санитарная машина, ревя сиреной, въехала на участок и выскочившие из нее санитары положили Ошуркову на носилки.

- В гинекологическую пусть везут, - прошептала Соня.

- А ты прямо как врач действовала. - Отдуваясь и вытирая голову платком, Елисеев с уважением поглядел на Катю.

- Я когда-то работала медицинской сестрой.

- А что с ней?

- По-видимому, что-то женское…

- В порту всякое бывает, - сказал Елисеев, точно оправдываясь.