Анатолий Рыбаков «Екатерина Воронина»

Сизый махорочный дым стоял в комнате. Тетя Елизавета и Дарья убирали пустые тарелки и, громыхая по шаткой лестнице, приносили из кухни полные.

- Вспомянем, - говорили старики, поднимая граненые стопки.

- Мертвому помины, а живому именины… - начал было охмелевший Вахрушин.

Но Арефьев строго посмотрел на него из-под лохматых седых бровей.

- Покойница двух сыновей вырастила, трех дочерей. Мужу женой была, внукам - бабкой. Заботилась.

- Большого ума женщина, - поддакнул Вахрушин.

- Самое это ценное геройство - настоящих людей вырастить, - сказала соседка Клочкова.

Воронин молча прислушивался к разговору.

Давно, когда он плавал матросом на «Изумруде», у капитана парохода случился приступ сердечной астмы. Капитан был стар, и все понимали, что это конец.

Когда старика несли с парохода, Воронин перехватил взгляд, которым тот последний раз посмотрел на судно, где прошла жизнь. И чем ближе подходил Воронин к своей черте, тем чаще возникал перед ним взгляд старого капитана - и он таким же тоскливым взглядом проводит свое судно. И Волга, и вода, и лед вот этот, и берега, которые тянутся на тысячи верст, - все перестанет существовать.

- Вот, - сказал Воронин своим глухим, медленным голосом, - подсчитали люди - перевез я за свою жизнь один миллион двести тысяч тонн груза. Это сколько же пудов будет?

- За семьдесят миллионов пудов будет, Иван Васильевич! - крикнул чей-то молодой голос с другого конца стола.

- Так, - продолжал Воронин, не оглядываясь. - А людей перевез - и не сосчитаешь. Вот и ушла на это жизнь. Как теперь, настоящая она или нет?

- За то тебе и почет, Иван Васильевич, - сказал Сибирцев, токарь затона «Парижская коммуна», сосед Ворониных.