Анатолий Рыбаков «Екатерина Воронина»

Соня сделала Николаю знак, и он умолк.

Сразу оживившись, Катя заставила Дусю и Николая пересказать ей, что было на курсах, - и как Леднев вел себя, и что он говорил, и что говорили другие о нем. Ее радовало каждое хорошее слово о Ледневе, она смеялась и переспрашивала: «Неужели он так сказал? Правда?»

Она смотрела на Дусю и на Сутырина. Сумели же они все простить друг другу. Почему же она не может сделать первого шага? Ей ли считаться с тем, кто к кому должен первый прийти? Может быть, именно сейчас она нужна ему, так же, как и он нужен ей? Она представила себе их встречу. Он, наверное, еще больше постарел, поседел, с него слетели лоск и сановитость.

Ей захотелось говорить, смеяться. Она выпила сначала со всеми, потом отдельно с Соней и отдельно с Дусей и опять со всеми.

Соня с доброй, понимающей улыбкой смотрела на Катю, обняла ее, прижалась щекой. Катя почувствовала на своем лице ее слезы.

- Расстроились бабы! - с грубоватым сочувствием заметил Николай. - Первое у них дело - слезы лить… И ты хорош, - обратился он к Сергею, - тоже расчувствовался!

- Ладно, Николай, - краснея и улыбаясь, ответил Сутырин, - человек плачет и от горя и от радости.

Стараясь отвлечь всех, Дуся сказала:

- Тюлю нигде не могу на занавески достать. В прошлое воскресенье такой хороший тюль продавали на Горшечной, да налетели спекулянты, расхватали все.

- А вы из ситца сделайте, - посоветовала Катя. - Я себе сделала, и очень хорошо.v

- Диван еще нужен, - продолжала Дуся, - шкаф, буфет. Видела я, буфеты продают. Верх стеклянный, а низ закрытый. Он тебе и буфет, и книжный шкаф, и места не занимает. Приходится экономить. На пустом месте жизнь начинаем. Еще хорошо - соседи порядочные попались, ни в чем не отказывают. Да уж зазорно одалживаться, с каждой мелочью беспокоить.