Анатолий Рыбаков «Роман-воспоминание»
Он внимательно посмотрел на меня, хорошо понимал, о чем я говорю, но ответил так:
- Между прочим, Анатолий Наумович, из вашего романа вытекает, что «думать» надо было еще шестьдесят лет назад.
- Да, вы правы. Хотя и позже были возможности, при Хрущеве, например, их не использовали. А сейчас… Сейчас перспективы весьма сомнительные.
- Будем надеяться на лучшее. Терпите, придут новые люди, молодые, все изменится.
Я обвел взглядом его кабинет.
Он поймал мой взгляд, усмехнулся…
- Анатолий Наумович, здесь со мной вы можете говорить о чем хотите. Я полностью доверяю вам, надеюсь, вы доверяете мне.
- Так вот, Василий Романович… Будем смотреть на вещи трезво: что такое Черненко? Мягко говоря, фигура временная. Но, глядя на него, каждый секретарь обкома думает: «Господи, если т а к о й может управлять государством, то почему не смогу я? Да, я еще лучше смогу, я единолично справлялся с областью, с краем, почему же со страной не управлюсь?!» Политики они никакие, а командовать привыкли. Так что каковы они будут, эти новые, молодые, мы не знаем.
- Поживем - увидим. За откровенность спасибо.
Вечером мне позвонил Ананьев и попросил завтра днем быть в редакции.
Приезжаю. Ананьев объявляет:
- Верченко в отпуске, его замещает Сартаков (маловыразительная личность, которого писатели с насмешкой называли «Сартаков-Щедрин»). Вчера он мне звонит: «Срочно пришлите редакционное заключение, что роман Рыбакова печатать нельзя. Этого требует ЦК». Понимаешь, хотят спрятаться за мою спину, я такое заключение дать отказался. Он говорит: «Дело ваше, но завтра пришлите ответ на мой запрос». Я всю ночь думал, что ему ответить, и вот утром сочинил такую бумагу… На, читай…
Я прочитал:
«Роман «Дети Арбата» получен не из Союза писателей, а от автора. Роман написан большим мастером литературы. Однако печатание его сложно, так как трактовка образа Сталина не совпадает с существующими точками зрения на эту фигуру. Кроме того, судьбы героев не завершены, автор продолжает свое повествование, поэтому высказывать сейчас какое-либо суждение о романе преждевременно. Роман автору возвращен».
- Ну, как? Может быть, что-нибудь тебя не устраивает?
- Отсылай в таком виде. Но ты пишешь, что роман мне возвращен.
Он вынул из ящика стола рукопись:
- Бери. Иначе я буду вынужден сдать ее в ИМЭЛ.
- Нет, уж лучше пусть полежит у меня.
Новый год мы встречали с Таней вдвоем.
Ушедший год начался с ареста рукописи на таможне, затем роман обсуждался на закрытом секретариате Союза писателей, читался в ЦК партии, побывал в ВААПе, направлялся для публикации в «Октябрь» и в итоге вернулся опять ко мне, в ящик письменного стола.
Что ожидает его в наступающем 85-м году?
За удачу «Детей Арбата» мы с Таней и выпили.