Черный Костюм поднялся из-за стола:
- Я думаю, что выражу общее мнение всех здесь присутствующих, если скажу, что мы пришли к следующим выводам: политически вы абсолютно неграмотны; вы не сочувствуете борьбе за дело коммунизма; к тому же вы ведете аморальный образ жизни. Вот такую характеристику мы отправим в ОВИР. А с такой характеристикой вам никогда не увидеть ни отца, ни Америки. Вам не увидеть даже Киева. Я процедила сквозь стиснутые зубы:
- Ваше дело послать бумагу.
- Не видать вам отца как собственных ушей! - Он повернулся и вышел из комнаты. За ним поспеши ли и все остальные.
Еще посмотрим, подумала я про себя и расплакалась.
Из комнаты, где проходило совещание, я направилась в фотостудию и попросила фотографа снять меня на загранпаспорт. Он посоветовал мне зайти попозже, когда буду лучше выглядеть.
- Плевать мне, как я выгляжу. Снимайте. Мне нужны фотографии.
К тому времени, как я уходила со студии, я знала, что случившееся на совещании уже известно всей студии. Сплетни распространяются на студии с быстротой молнии. Те из моих коллег, которые в другое время всегда останавливались со мной поболтать или просто улыбались, проходя мимо, теперь, завидев меня, отворачивались.
А дома меня ждала мамуля. Едва бросив на меня взгляд, она поняла, что результаты совещания плачевны. Я все ей рассказала. Она прижала руку к сердцу.
- Не миновать нам тюрьмы, - охнула она.
- Мамуля, мы и так в тюрьме.
Она отвернулась.
- Пойду приготовлю чай.
Я пошла следом, рассказывая, что собираюсь предпринять. Она кивнула, но не повернулась ко мне. Я положила руки ей на плечи.