Итак, пессимист Тацит изображал германцев образцовыми, идеальными людьми, в то время как римлян рисовал людьми изнеженными, морально павшими. Для пущей убедительности он немало сгустил краски. Прелюбодеяния вызывали у римлян лишь улыбки — значит, следовало пустить в дело «тяжелую артиллерию», явить читателям более страшные грехи, дабы показать, как же низко пал Рим. В жертву этой философии истории и был принесен Тиберий. Философская схема потребовала, чтобы у истоков современной эпохи высилась фигура лицемерного тирана, окончившего свои дни в изощренном распутстве.

Прошло почти две тысячи лет, прежде чем Тиберий был оправдан, прежде чем исторические кривотолки, собранные Тацитом, были изобличены и жизнь Тиберия предстала трагедией человека, который из-за своего тяжелого, необщительного характера не был понят современниками и потому все более отдалялся от общества и провел последние годы жизни на Капри, добровольно избрав угрюмое затворничество. Однако если даже Тиберия удалось оправдать, люди по-прежнему будут вспоминать и другого Тиберия — героя зловещих легенд, любителя жутких оргий. В конце концов, ради этого персонажа, а не ради подлинного Тиберия на Капри приезжает все больше и больше туристов. Легенды о Тиберий и его оргиях наделили остров мрачной и притягательной славой.