Со свойственной ему нелюбовью к изломанной психологии и противоречивым натурам Ильинский несколько спрямил линии флоберовского романа, энергично противопоставил Эмму окружающим ее людям. В отличие от Эммы – А. Коонен, которая была и выше среды и ее порождением и во всех своих мечтаниях, в конвульсивных поисках выхода несла на себе печать провинциальной Франции, героиня Т. Еремеевой – чистое создание, которое не выдерживает соприкосновения с житейской прозой. Эта Эмма потому и гибнет, что начало возвышенное, духовное безмерно раздражает обывателя. И флоберовский «городок Окуров» идет походом на Эмму: ее уничтожают, потому что она не от мира сего.

Печать нездешности, отрешенности лежит на облике Эммы – Еремеевой. Она не только не борется за свою жизнь, но как-то мучительно скована; оцепенение владеет ею с момента, когда она вступает в дом Шарля, за которого вышла от отчаяния, оттого, что некуда было ей идти. Так, вероятно, пошла бы за Карандышева Лариса и уехала бы с ним в Заволжье, и умерла бы там от непонятости и одиночества, – русский режиссер Ильинский предлагает русский вариант решения. Эмма знает, что будущее ее – «как темный коридор, в конце которого наглухо захлопнутая дверь». Бледная, устало слоняющаяся по комнатам с томиком Гейне в руках, она почти не улыбается, слабо реагирует на окружающих, сиротливо и зябко уходит в себя. Ни ее неудачливые романы, ни тряпки коварного Лере не захватывают целиком ее душу, не пробуждают надежд на иную жизнь; мелькнет тень чего-то – и тут же отступит перед дурными предчувствиями, снедающими Эмму. Самую смерть героини, отталкивающую у Флобера, Ильинский облагородил, представил как избавление. Жизнь Эммы бессмысленна – и она обрывается.