Михаил Козаков «Крушение империи»

Когда проснулся утром, узнал, что ночью поезд простоял на какой-то станции свыше двух часов из-за свирепой метели. В общем, шли с запозданием на четыре часа. В Ромодан, где должна была быть пересадка на Смирихинск, прибыли уже после обеда; поезд на Смирихинск ушел два часа назад.

- А следующий когда? - спросил Лев Павлович у носильщика, поставившего вещи в зале первого класса.

- Ночью, барин. Одиннадцать десять идет.

Старик носильщик искренно разделял досадное чувство своего пассажира. - Подумать только - сорок минут езды на машине, а тут изволь ждать чуть ли не полдня!

- Когда понадоблюсь - прикажите, барин! - распрощался он с не на шутку опешившим Карабаевым.

Лев Павлович остался сидеть на широкой скамье, стоявшей неподалеку от буфетной стойки. Станция была узловая, на скрещении двух огромных железнодорожных магистралей, и в часы прихода поездов и ожидания пересадок зал был полон народу. Сейчас же пассажиров было сравнительно мало (дневные поезда прошли уже во все четыре стороны), и Лев Павлович получил возможность в течение нескольких минут оглядеть всю публику. Среди всех этих лиц инстинктивно хотелось найти хоть одно знакомое лицо, и он искренно обрадовался, увидя вдруг вблизи, у буфетной стойки, недавних своих попутчиков: Людмилу Петровну в бархатной шубке и меховой шапочке и студента Леонида. Лев Павлович подошел к ним и посетовал на свое вынужденное ожидание.

- И у нас неприятность, - медленно и глухо сказала молодая женщина, опустив глаза.

- А что такое?

- Отец умер сегодня утром.

Лицо Карабаева выразило удивление и - тотчас же - учтивое соболезнование, а сам он тихо, почти шепотом произнес: