Михаил Козаков «Крушение империи»

Глава одиннадцатая

Распутин

Он был таким же, каким увидела его впервые Людмила Петровна в Серафимовском лазарете вечером, в комнате Воскобойниковой: в голубой шелковой рубашке, вышитая золотыми нитями застежка у ворота - «Н II», буква царя, - в плисовых широких штанах, в мягких, на низком каблуке сапогах с лакированными зеркальными голенищами.

Коренастый, с прямыми, четвертьаршинными плечами, темнокаштановая расчесанная борода с легкой кое-где искрой седины, небрежный, смятый пробор, разделяющий посередине легкие, тонкие и длинные волосы на вытянутой кверху голове, - Григорий Распутин, встав из-за стола, протягивая вперед руки ладонями вверх, словно готовился поднять или уже нес что-то на простертых руках, медленным, неслышным шагом пошел навстречу.

- Ну, пришла, милоя, гордая… Ну, уважила… Не сердись только, не серчай, дусенька, - заговорил он, обхватив за плечи и целуя в висок.

- Я не сержусь… не сержусь, - уходя из его объятий, сказала Людмила Петровна, бегло оглядывая комнату, куда ввел ее и спутницу встретивший у входа хозяин - незнакомый доселе инженер Межерицкий.

Воскобойникова прильнула губами к руке Распутина, он перекрестил ее и поцеловал в лоб.

- Звонила ты утрием… не знал, чем порадовать, а вот Иван скажет тебе: сударь твой через день-другой выезжат домой… сюда выезжат из шведской столицы, - и он через плечо кивнул на стоявшего сзади человека с бритым и напудренным актерским лицом, пухлым и улыбающимся. - Поговори с ней, успокой, Иван Федорович.

- Имею достоверные сведения, - сказал, подходя к Воскобойниковой, Иван Федорович, - дня через два-три можете ждать сюда Александра Дмитриевича Протопопова.