Михаил Козаков «Крушение империи»

- Ишь ергочут! - сипло прикрикнул Распутин. - Будя, говорю, - слышь?.. Гм, про черта вспомянула… Ей в церковь ходить - вот совет дайте… вот што, в церковь, говорю я!

- Верно, верно, отец, - кротко поддакивала беременная дама, не спуская с него взгляда. - Наставьте нас, отец, на истинный путь совести.

- Тебе вредно волноваться, Катрин, - угрюмо, но заботливо сказал ее сосед в желтом клетчатом жакете, и только сейчас Людмила Петровна поняла, что это - муж.

- Совесть всем без языка говорит про свой недостаток. - Распутин ткнул пальцем Людмилу Петровну в грудь. - Всем надобно поглядеть на нее, тут никакой грех не утаим и в землю не закопаем. А всяк грех - что пушечный выстрел: все узнают… все! О, какой обман, кака беда! - скажут ей, и взглянут, и увидят.

Теперь он говорил тихо и медленно и, полузакрыв глаза, смотрел только на застывшую в одной позе беременную Катрин, откинувшуюся на спинку стула.

- На море всем видна болезнь, а на берегу неведома никому, - нешто не так с каждым? Человек потерят образ сознания и ходит - туман руками разгоняет. Царям говорю про то же… Слушают меня, и бог с ними… Боже, говорю, дай тишину душевную! Ты чиста, чиста ты теперь, Катька - матерь вскоре, но без церкви не проживешь, она до всего доспеват церква-то… А ей (ткнул опять в грудь)… ей раньше приходить надобно ко мне - она сама знает теперь… А Катьке просить бога, бога просить следоват, чтобы дал терпение, а потеря земного - подвиг велик, говорю я… В киевскую лавру поезжай, быват хорошо там. Когда опускают матерь божию и пение возносится «Под твою милость прибегаем» - знашь? - то замирает душа, и от юности вспомнишь свою суету сует… и пойдешь в пещеры и видишь простоту: нет ни злата, ни серебра, одна тишина дышит, и почиват угодники божии в простоте без серебряных рак - только простые серебряные гробики…