Михаил Козаков «Крушение империи»

- Ничего особенного, - уверяет его Федя.

- То-то и оно. «Готовая к услугам и прочее», как пишется… Верно я говорю?

- Да, - нетерпеливо говорит Федя и не спускает глаз с конверта, лежащего тыльной стороной вверх на кандушиной ладони.

- Удивить?

Кандуша осторожно вынимает письмо из конверта, развертывает его и сует Феде под нос кончик последней странички:

- Узнаете подпись, - а?..

- Вот оно что! - восклицает Федя.

Угловатым, неровным почерком: «Людмила Галаган»

- Вам? - поражен Федя.

- Мне… - закрыв мечтательно глаза, покачивает головой Кандуша. - Вот именно - мне. Прочитаю.

Игравший за спиной оркестр мешал Феде ясно слышать содержание письма, - иногда приходилось переспрашивать, просить, чтобы повторил слово, а то и целую фразу. К тому же Кандуша читал невнятно, запинаясь, и Феде показалось, что он многое пропускает.

- «Любезный мой… Никифорович, - читал Кандуша. - Петр Никифорович! - через секунду громче обычного повторил он. - Чтобы внести раз навсегда ясность в наши взаимоотношения, я решила написать вам. Запомните, что этим я никак не могу себя скомпрометировать…»

- Чувствуете, Федор Мироныч? Не может скомпрометировать, - а?

- Дальше, дальше! - придвинулся вместе со стулом Федя.