Михаил Козаков «Крушение империи»

- То есть?

- Вез из Киева одного крупного социал-демократа пораженца, а на поверку на вокзале оказалось, что…

- …бакалейщика какого-нибудь доставил? - высказал догадку Губонин.

- Хуже, дорогой Вячек, - своего! Одного из лучших моих людей, работающего среди сотрудников иностранных миссий и среди журналистов! Вы понимаете наш общий конфуз? Своя своих не познаша… Как Аннет, дорогой Вячек? - перешел он на другую тему.

- Она уже две недели в Кисловодске на водах, к вашему сведению.

- Ах, вот что? Я думал, что сестра еще здесь. А детишки?

- С ней. Вот что, Александр, я к вам по делу, - беря папиросу из его портсигара, сказал Губонин. - Мне надо выяснить одно обстоятельство.

- У меня? Что ж, готов, дорогой мой. А я-то думал, что вы почище нашего стараетесь, - заиграла благосклонная улыбка на всем моложавом, розоватом лице Александра Филипповича, и он дружески похлопал свойственника по груди. - Мне передавали, что сам Борис Владимирович Штюрмер только вас и признает теперь, Вячек. А?.. Искренно рад. Хвалю.

- Рад, что меня хвалит муж, другими хвалимый! - любезностью на любезность ответил Губонин. - Если нас - Борис Владимирович Штюрмер, то вас - бери повыше еще, любезный Александр!

- То есть? - прикинулся непонимающим Глобусов и сложил по-бабьи руки на низко опущенном своем животе, словно желая согреть его. - Что вы имеете в виду, хотел бы я знать?

- Я имею в виду избавление от опасности Григория Распутина! Мне известно, что вы получили благодарность государя.

- Ах, вы уж знаете! - с напускным равнодушием сказал Александр Филиппович. - Как знать, - могло бы кончиться кровью!