в Россию давным-давно, прапрадед Гоги был сенатором при Петре, прадед, соответственно, сенатором при Екатерине и Александре I, а дед и отец были знаменитыми архитекторами, первый строил Киевский вокзал, а второй - здание Московского телеграфа. Вот такой породистый, скандальный, желчный субъект, работать с которым, по определению почти всех режиссеров, было сплошное мучение - настолько колючим и неудобным был этот человек. Но звали работать наперегонки, и один из своих шедевров - «Зеркало» - Андрей Тарковский снял вместе с этим самым Гогой Рербергом. Когда Виктор с ним познакомился (естественно, в общаге на какой-то пьянке), они тут же сцепились о чем-то спорить, и спор этот закончился дракой, их долго разнимали, потом мирили, и с тех пор они сделались закадычными друзьями, но (Виктор до сих пор удивлялся этому обстоятельству) они вместе никогда не работали. Может, поэтому их дружба сохранилась до сих пор. Виктор смотрел на смеющиеся, молодые лица, изображенные на фотографии, на тощие, поджарые тела, даже «мужские дела» были хорошо видны. Из-за них-то мать и убирала упорно эту фотографию, бормоча, что неприлично выставлять на обозрение интеллигентных гостей это вот разнузданное хулиганство. «Между прочим, на "Давида" Микеланджело ты смотришь без всякого стеснения!» - кричал возмущенный Виктор. «Так то "Давид", сыночек, самого Микеланджело… » - отвечала мать. «А мы чем хуже твоего паршивого Давида?! - возмущался Виктор. - Живые советские люди! И к тому же - жизнерадостные! И все теперь - знаменитости мирового масштаба! А ты прячешь?!» «Вот именно, незачем людям знать, что такие знаменитые теперь в искусстве люди были такими идиотами. Это же кошмар, Витя, у тебя нет ни одной фотографии, где можно было бы увидеть тебя с книгой или где-нибудь в монтажной, везде - с бутылками и стаканами - просто ужас!» - сокрушалась мать. Виктор усмехнулся, вспоминая… Он подумал о Кате, которая спала сейчас в соседней комнате. Черт возьми, ведь у него было много фотографий, где он и она, и она одна, и в каких-то компаниях. Где же они? Виктор обеспокоенно повертел головой, оглядывая книжные стеллажи, потом пошел в свою комнату. Катя сладко спала,