свернувшись калачиком, укрытая одеялом. Виктор тихо подошел к кровати и с мучительной нежностью смотрел на ее спокойное красивое лицо. Господи, как много морщин прибавилось на нем с тех пор! И даже во сне не сходили с него тени житейских невзгод, которые пересилила она за эти годы. Виктору хотелось поцеловать каждую морщинку, разгладить, стереть с ее лица. И только боязнь разбудить ее остановила его. Но где же фотографии, черт возьми?! Он сел за письменный стол, выдвинул все ящики - там было полно самых разных фото, но в основном - репортажные снимки со съёмок. Но где же снимки с Катей? Их было много, он отлично помнил. Виктор переворошил один ящик, выдвинул второй, вновь стал перебирать старые фотографии, бумаги, ресторанные счета, какие-то поздравительные открытки, старые письма, пригласительные билеты на разные премьеры фильмов, спектаклей… Виктор взялся за третий ящик, опять стал ворошить бумаги и фотографии. Черт возьми, где же снимки с Катей? Куда он мог их подевать? Спрятать? Ну не сжег же он их - этот момент Виктор уж как-нибудь запомнил бы. Может, спер кто-нибудь из бесчисленных гостей? Такое случалось. Тырили по пьянке книги, пластинки, магнитофонные записи. Правда, впоследствии всякая кража обнаруживалась - смущенный «вор» возвращал украденную пластинку или книгу, путано объяснял, что взял почитать (послушать), не испросив разрешения, ну чего не бывает по пьяному делу? Правда, иногда и не возвращали… Но фотографии! Не могли же украсть все фотографии! Да и кто из его нынешних знакомых и приятелей знает ту, давешнюю Катю, длинноногую, большеглазую девушку с удлиненным худым лицом, с выпирающими скулами, большими, резко очерченными губами, всегда улыбающуюся, буквально излучающую радость жизни… Вдруг он наткнулся на фотографию женщины одних примерно лет с ним, с маленьким мальчиком и девочкой, стоявшими по обе стороны от нее. Она держала их за руки, и с неуверенной, полувопросительной улыбкой смотрела в объектив фотокамеры. Виктора словно обожгло - Бог ты мой, это как же надо было вляпаться, чтобы за эти месяцы он считаные разы вспоминал о детях и Варваре. И ни разу не позвонил! Но главное, Варька ни разу не прорезалась, раньше звонила два