- Нет, - так же не раздумывая, ответил Фельдинер.

- Почему?

- Не смогу… - вздохнул Фельдинер. - Я же тебе только что говогил? Или ты все мимо ушей пгопустил?

- Это совсем другое, Володя. Ты - талантливый человек, в тебе хороший актер сидит, и ты замечательно сыграешь, достоверно, убедительно… Вот эту тоску по родине сыграешь и - будет высший класс. То, о чем ты только что говорил… о России, об Арбате и Ордынке… о том, что ты - русский еврей… Вот так получится! - Виктор поднял вверх большой палец.

- Понимаю… все на пгодажу… Я ведь об этом только тебе говогил, Витя… как стагому дгугу… а устгаивать душевный стгиптиз пегед згителем… как-то неохота…

- Глупости говоришь, - горячо возразил Виктор. - Именно ты и сможешь сыграть это так, что зрителю больно станет.

- От чего?

- От того, что такой человек и - уезжает…

- Понимаю… - вздохнул Фельдинер и взялся за вторую бутылку, долго откупоривал ее ножом. - Ты стал большим пговокатогом, Витя. Слушай, а пго что твое кино? Ну вообще…

- Вот как раз про то, о чем ты сейчас говорил, - усмехнулся Виктор.

- Это значит, я такой умный? - Фельдинер посмотрел на него с улыбкой, поднял победоносно бутылку с коньяком.

- Ты очень вумный, инженер-Фельдинер!

- Я не ннженег, я - иггок! - торжественно провозгласил Фельдинер и повторил: - Пгофессиональный иггок!

В коридоре тонко скрипнула дверь, и Фельдинер, сидевший к коридору спиной, крикнул: