Послереволюционная эпоха, запечатленная на страницах "Тяжелого песка", многолика и многогранна. Уничтожив постыдную черту оседлости, она расковала, раскрепостила людей, открыла ранее запретные пути. Дети Ивановских - один за другим - получили образование, стали кто инженером, кто летчиком, кто экономистом, кто врачом. Но та же эпоха обрушивала на них и немилосердные удары: арест отца, туманные намеки, что "делу может быть придан политический оттенок", поскольку родители Ивановского-старшего были швейцарскими подданными.

Нет, Рыбаков и в "разгар застоя" не уходил от драматической правды. Никакой идеализации, никакой облегченности. Все в совокупности: гордость своей страной, превратившейся в могучую индустриальную державу, и боль за голод начала тридцатых годов, вспыхнувший после массовой коллективизации; устремленность в коммунистическое завтра и неотвратимо сгущавшаяся атмосфера страха.

Экскурс в историю, предпринятый в "Тяжелом песке", вовсе не самоцелен. Вглядываясь в предвоенную повседневность, писатель словно бы старается постичь нравственный ресурс своих героев, запас духовной прочности. Запас, обеспеченный как традиционными ценностями морали, так и окрыляющими идеалами Октября.

И в условиях гетто, когда бесперебойно работал запущенный гитлеровцами конвейер смерти, когда шансы уцелеть были ничтожными, призрачными, люди оставались верны себе, держались в согласии с естественными для них этическими нормами и законами. Старый Яков Ивановский мог бы "заявить, что он наполовину немец, но не заявил, зарегистрировался как еврей". И его жена Рахиль, она тоже не заискивает перед палачами, не унижается перед ними, не теряет собственного достоинства. Она такая же, что и прежде - гордая, непреклонная, знающая себе цену и готовая на все, чтобы защитить своих близких. На этой основе и рождается мужество, непокорность, воля к сопротивлению.

9