Я тем временем овладела компьютером, и Толе понравилось там работать. Он не мог перенести то, что происходило здесь.

- Мы с ним тоже очень много об этом говорили. Он ненавидел советскую власть, но то, что пришло на смену… Он настолько возненавидел эту фальшь, эту войну в Чечне и эти реформы…

- А там он сидел и спокойно работал. Написал «Прах и пепел», «Роман-воспоминание».

- От него остался огромный архив. Будет ли издано полное собрание его сочинений?

- Об этом уже идут переговоры с издательствами. В РГАЛИ у него свой фонд. Причем там много папок с «замечаниями Тани». Понимаешь, как мы работали? Мы поняли, что сидеть вместе не можем. Нельзя сказать: мне не нравится эта фраза, надо объяснить почему… «Дети Арбата» он писал линиями: линия Сталина, линия Шарока. Он не писал: «Закончили обед и вышли в сад». Такого у него не было, у него были линии. Потом он перемешивал их. Это было увлекательнейшее занятие! Вот как я редактировала. Я закладывала копирку между страницами и печатала в двух экземплярах. В круглых скобках я писала свой вариант тех или иных фраз, которые мне не нравились у него, вставляла детали, иногда абзацы. Один экземпляр я отдавала ему таким, каким он его написал. В другом синими чернилами вычеркивала то, что, по моему мнению, надо было заменить. В конце главы я печатала ему своеобразную рецензию: почему лучше сделать так, как я предлагаю, чтобы он понял, чтобы не обижался. По моему тексту он проходился потом черными чернилами, правил его. У меня был синий цвет, у него черный.

24